РОЗА

С 58-м годом и с Клиберном-Клайберном связана ещё одна чрезвычайно смешная мне ситуация, которую сестра категорически отрицает, но я-то помню хорошо.

Принимали в Питере рыжего победителя московского конкурса с фантастическим восторгом. Такое упоение толпы я потом только в кино видел - с Гульдом, Битлами или с Майклом Джексоном.

Серенькая обычно в эмоциях ленинградская публика орала, рыдала, падала на колени. Большой зал брали штурмом. Мне говорили билетёры, что всерьёз боялись за хоры, столько тонн живого веса те в своей длинной истории ещё не держали.

Было, кажется, два концерта. На обоих я был, но если путаю и было их три, значит, я был на трёх. Как добывались билеты, или как пробивались в зал обездоленные - история отдельная и во многом забытая.

Неудачников было во многие разы больше. На улицу Бродского машины с Невского свернуть не могли. Не то что проехать, протолкнуться было невозможно. От подъезда «Европейской», где традиционно останавливались великие гастролеры, до служебного входа в филармонию тела Клиберна и Кондрашина к началу концерта перемещались над головами толпы, довольно бесцеремонно передаваемые из рук в руки. Сам видел.

Места в оконных нишах первого этажа гостиницы безбилетники занимали с утра. Огромные полукруглые окна напротив, под самой крышей филармонии, были распахнуты для вентиляции, народ рассчитывал на какой-нибудь концертный звук, особенно на противоположной стороне улицы. Многие сидели прямо на асфальте, подложив газетки. Вы такой Ленинград видели? Я только в те два или три вечера.

С особым восторгом народ на Бродского следил за милицейской операцией на крыше филармонии. К открытым для вентиляции окнам рвалась наиболее отважная часть безбилетников. Через чердак Пассажа они, взломав чердачную дверь, попадали на всю сложную систему крыш квартала, пролазили под ограждением Музкомедии и вдоль площади Искусств ползли до самого угла филармонии, уже там перебираясь на трехсветную крышу зала. Тут их и вылавливали парадно выряженные милиционеры. Снизу было видно, что стражи порядка на высоте изрядно трусят и некоторым особо увертливым меломанам удавалось до окон добраться. К началу концерта там под самым потолком над божественными люстрами повисло человек двадцать. Каждую фигуру появлявшуюся в полукружии зал встречал овациями и приветственным свистом.

Но расселся оркестр и зал, в отличие от улицы, совершенно замолк. В первом отделении, естественно, звучал "Первый" Чайковского.

Но это только обрамление. Теперь, собственно, и сама история.

Сестра Валя явилась на концерт с небольшим букетом красных роз, это был самый дешевый букет, который она могла себе позволить. Как и стоячий билет на хоры. Но зато место она заняла сильно заранее и сильно хорошее.

В первом же проеме справа от органа, если смотреть из зала. Прямо у перил. И Кондрашин и оркестр и Клиберн были прямо под ней и выходили на сцену, что для истории важно, тоже с ее стороны.

Дальше в моем рассказе есть провал. Не помню совершенно, в какой момент концерта совершила она свой безумный поступок. Надеюсь, что в конце второго отделения, что называется «под занавес». Хотя, кто ее знает. Уточнить у неё не могу, поскольку, как писал выше, она сам факт этой чрезвычайно нелепой истории не помнит и все отрицает. Короче, в момент общего экстаза, в паузе между номерами или, как мне кажется, между концертом и бисами бросила она сверху свой кулёк с розами прямо под ноги возвращающегося на сцену пианиста. Весь пол сцены был усыпан метровым слоем самых роскошных букетов, каких можно было сыскать тогда в городе, не слишком давно пережившего блокаду, но Валин букетик упал поверх всего и прямо под ноги Клиберну. Тот, взъерошенный и ошалевший и от концерта и от публики, поднял его и затряс над головой, приветствуя визжащий зал. И тут же уколол большой палец шипом, проткнувшим блестящую бумажную обертку. Я-то стоял в директорской ложе и все видел.

Скрючился Ван мгновенно, красное пятно выступило на его белоснежной манжете, он ещё сделал пару шагов к роялю но повернулся и почти сбежал со сцены. Кондрашин, что б зал посадить, какой-то бис сыграл и под бесконечные овации оркестр распустил. Клиберн на поклоны выходил многократно, но к роялю не подходил. Видно было, что руку он зажимает салфеткой.

Могу путать, но по моему, жертвой Валиного восхищения стали неисполненные "Подмосковные вечера». И это сделало концерт ещё более уникальным. Горжусь сестрой!