Набор осветительных приборов тогда, кто помнит, был скуден. Да и много ли тому телевидению было надо! Самые большие и мощные ДИГи, использовавшиеся в войну как прожектора ПВО, требовались редко. В основном для киношников или для хоккея с мячом (канадский хоккей в телевизоре если и был, то не часто) Хоккейные игры шли в основном вечерами на Васильевском под открытым зимнем небом и осветить стадион хоть каким-нибудь иным светом было проблемно. Мороки с этими дуговыми прожекторами было много - поджечь, заставить ровно гореть, не прозевать конца графитового стержня. Частенько бывали случаи, когда ДИГ отказывал в самый неподходящий момент. А уж какими огромными и тяжелыми были эти «дуры» - привезти, расставить на штативы, поворачивать, если надо... Не любили мы их.
Я лично помню лишь об одном случае использования ДИГов в своей практике. Уже писал об этом, но повторюсь. Середина шестидесятых. Снимали в квартире Пушкина на Мойке. Что-то мистическое по запискам Гоголя. Живой эфир, естественно. Кто режиссёр, не помню, но не сомневаюсь, что хороший. Я оператор. Расставил ДИГи во дворе, направив в окна квартиры. Для создания «трепещущей», призрачной, нереальной световой атмосферы в комнатах придумал поливать стёкла окон водой из брандспойтов и сквозь такие потоки светить. Пригнали две пожарные машины для этой миссии. Отрепетировали. Получался шедевр. Но музейное руководство испугалось в последний момент, а чего скажет Смольный про такое мокрое дело, и категорически запретило. Я рыдал, но ничего сделать не мог. Но и выйти в эфир было обязательно. В сухую! И вот, не вру, за пять минут до эфира грянула гроза. И по стёклам... Просто ливень нужной мощи и направленности. Пушкинская квартира засияла и выглядела фантастически. Через пять минут после эфира дождь закончился. До сих пор считаю ту пушкинскую историю своим лучшим взаимодействием с высшими силами и своей лучшей операторской работой. Тем более, отсутствие магнитофонных записей тех времён позволяют так считать запросто.
Самыми крупными ламповыми студийными приборами были «десятки» и «пятерки». Десятками были оборудованы балконы в больших студиях, на полу встречались редко - громоздкая все ж штука. Традиционно пользовали их в качестве контрового света. На моей памяти только Боря Никаноров светил ими лица. Он, вообще, был любителем максимальной контрастности. И, должен отметить, преуспевал в этом. Его световое решение сцен напоминало часто графику «Окон Роста» - три-четыре пронзающие темный кадр луча. Инженеры нервничали. Им бы поровнее. Но с Борей не особенно и поспоришь. Миша Филиппов не был профессиональным оператором, он пришёл в профессию, если не путаю, из архитектуры и поэтому очень выделялся «плоскостной» философией светоустановки. Не любил «пятен», в его кадрах главным было сочетание больших однородных поверхностей. И это впечатляло. Вспоминаю «Фиесту» Юрского. ВГИКовская «тройка» ЛенТВ - Черняк, Ананьев, Соколов, принесла в нашу жизнь моду на киношный, в том числе «ювелирный» свет. Бэбики, клопики, револьверы..., из осветительских складов мы извлекли всю мелочь, которая там годами ржавела. Всякие тубусы, шторки, отражатели и затемнители... Государственные сеточки и пленочные фильтры скоро на Чапыгина иссякли, операторы и ответственные световики обзаводились своими причиндалами, особенно когда начался цветной свет.
Высшим шиком стало использование люксметров и окуляров для выстраивания кадра. Когда я увидел у Черняка окуляр со сменяемой оптикой, по моему операторскому самолюбию был нанесён оглушительный удар, в результате которого я ушёл в режиссуру. У творческой молодежи очень модным стало тогда создание фоновых теней и бликов. И что б шевелились. Тазики с водой, осколки зеркал, вентиляторы, веточки и тряпочки стали привычным делом в студиях.
Большие световые задачи придумывались и решались, естественно, ведущими операторами и художниками-световиками для больших студийных постановок. Ну а операторская мелочь «набивала руки» съемками дикторов. И чего только не изобреталось. И не всегда успешно. Дмитрий Удюрминский однажды выдал диктора в эфир, посадив его в зубоврачебное кресло, в соседней студии применявшееся в качестве декорации. Хотел повыше и пневматика кресла позволяла поднять его на нужную высоту. Включил все вмонтированное в кресло электричество и сопутствующие яркие и оригинальные приборы. Получилась замечательная картинка. Ну и в эфире, на тексте о чем-то возвышенном, внезапно заработал компрессор, включив обдув рта и что стало с губами несчастного, представляете. По-моему, Витя Андреев там восседал. Но не утверждаю, все ж почти полвека.
Каждый оператор по-своему понимал тонкости портретного света. Каждый выпуск новостей отличался картинкой принципиально - то яркий солнечный день, то камерные сумерки, а то и, вообще, «званый ужин при свечах». Все главные операторы пытались с этим бороться. Издавались инструкции со световыми схемами на определенные лица и ситуации. Несколько раз свет намертво закреплялся и запрещалось его трогать. Виталий Ананьев особенно в этой стандартизации преуспел. Но увы, не приживалось.
Все ж и каждая персона, и состояние здоровья снимаемого лица, одежда, прическа, настроение..., читаемый текст, в конце концов, требовали операторского вмешательства. И, увы, побеждало творчество.
Жора Прусов, например, поступил рационально. Он недели две-три ходил за лучшим мастером света Ананьевым и зарисовывал все того световые партитуры. Получился целый каталог. Входит Жора в дикторскую, а там, скажем, диктор Мила Евдокимова, будущая его жена, восседает. Он тут же достаёт ананьевскую схему под такой фамилией и все с точностью до сантиметров повторяет. Но всего же не учтёшь. То луч нужен не рисующий, а скользящий, то блик поймать. И Мила Евдокимова в руках Жоры выходила ужасно. Тени под глазами, нос набекрень. Просто кошмар какой-то. Семейный конфликт. Пришлось и от этой технологии отказаться.
В девятую студию повесили софиты с лампами дневного света. Свет резкий, бестеневой. А там не только учебные программы снимались. Бывало и художественное вещание. Мы поскандалили, побунтовали и смирились с неизбежным прогрессом. Приходило цветное телевидение, а там главным, первое время, было требование ровного освещения.
А ещё «свет» был лучшим сервисом для «контрабанды». Чего только не перемещалось в осветительских чемоданах, чехлах да и в самих приборах. Многие студийные анекдоты вырастали из этих операций. Один из любимых - как с фабрики Крупской вывезли однажды в корпусах «пятёрок» и «десяток» фабричный подарок - множество шоколада и шоколадных конфет, в суете забыли об этом и включили приборы со всем шоколадным содержимым на какой-то очередной съемке. Очень смешная история. Про шоколадное наводнение.
Comments