Служил я в те счастливые времена телевизионным оператором на зарплате ассистента и довольно часто попадал в состав тех или иных съемочных групп, снимавших те или иные телевизионные спектакли.
Телевизионные спектакли на ЛенТВ шестидесятых шли в эфире практически через день и по популярности у зрителей и начальства уступали, пожалуй, только футболу и хоккею.
Производство художественной телепродукции было поставлено тогда на поток, чего создатели нового телецентра на Чапыгина не предусмотрели. Студий и технических средств не хватало, про мизерный постановочный бюджет уж и не говорю.
Многочисленные штатные и приглашённые режиссеры-постановщики умудрялись выпускать сложные, иногда блистательные, а то и почти гениальные спектакли,
довольствуясь минимальными техническими и творческими возможностями.
Приходилось максимально сокращать и минимизировать творческий процесс - вся подготовительная работа велась дома, артисты звались, какие были в наличии, декорации и реквизит брались из подбора, одежка из собственных гардеробов, музыка, в виде виниловых пластинок, добывалась у друзей и знакомых, а съемочная группа формировалась чаще всего из приятельских отношений, по принципу «ты мне - я тебе»
Утрамбованный более-менее съемочный коллектив приступал к репетициям «застольного периода». Правда, свободных столов на Чапыгина не всегда находилось и тогда это был скорее «скамеечный» или «лестничный» период. Частенько на ступенях или на каменных скамьях стилобата перед телецентром можно было увидеть группки замечательных актёров и режиссеров, размахивающих руками и спорящих о высоком. Это они репетировали.
Наступал съемочный период. В порядке живой очереди «проекты» получали пару-другую смен трактовых репетиции, после чего режиссеры традиционно писали слёзные докладные с просьбой дать им ещё немножечко порепетировать с камерами. Чаще всего ещё одну смену им давали. Неотвратимо накатывало время сдачи сотворенного начальству и непременного начальственного «нагоняя» за что-нибудь. Бывало и запрещали дальнейшую работу, но это редко. Для этого надо было очень обидеть советскую власть и сильно оскорбить партийные чувства конкретных цензоров. Такого я наблюдал лишь несколько раз, с Юрским, к примеру. Ну а в благополучном финале творцы получали ещё одну-две трактовые репетиции на исправления высоких претензий, и всё - пожалуйте в эфир.
Конечно же, вспоминаю я о временах до видеомагнитофонных, о золотом веке прямого телевидения с его трепетным чувством живого Эфира, совершенно непонятного нынешним деятелем теле индустрии. Тогда даже кабельмейстерша чувствовала, что несёт она камерный кабель не только за зарплату, но и во имя и для.
Работать над телеспектаклями было не только почетно, но «прибыльно». Поскольку шли они в бухгалтерии по графе «художественного» вещания, то за каждый эфир полагались какие-никакие «постановочные». Операторы вроде меня получали за спектакль от пяти до десяти-двенадцати рублей. Это, даже по тем временам, были не слишком большие деньги, от ассистентского безденежья не спасавшие, и приходилось искать другие способы подработки.
Одним из источников «обогащения» было участие в массовках. На три, пять рублей это мелькание в кадре семейный бюджет увеличивало. И в нескольких телевизионных, как и киношных, съемках мне подзаработать удалось.
Тут и пришло время рассказать историю, заявленную в заголовке.
Конечно, было это так давно, что утверждать что-либо я не берусь, но кажется мне, что именно знаменитый режиссёр Клара Фатова взялась в середине шестидесятых экранизировать фантастические рассказы то ли Шекли, то ли Азика Азимова. И когда в спектакле, который снимался в малюсенькой 3-й студии, большая инопланетная массовка не поместилась, Клара Михайловна пошла экономным путём, сократив массовку до двух человек, одним из них позвав меня. Почему меня?
Объясняю. Как всегда денег на экзотические костюмы и грим не было, а эти два звездных аборигена должны были хоть чем-то отличаться от обычных советских граждан. И Фатова решила, что такой чертой может стать борода «пришельцев». Надо сказать, что в отличие от нынешних времён, бородатые люди на советских улицах были странностью. Относились к ним окружающие с подозрением, особенно милиция, дворники и начальники. Сколько раз мне указывалось на недопустимость моего облика, на его несоответствие высоким канонам, сколько раз меня собирались бить в трамваях и не пускать в кинотеатры, сколько раз различные инстанции вели со мной воспитательно- предупредительные беседы. Но брился я последний раз в десятом классе перед экзаменами и сияющего подбородка никогда больше не допускал. Вероятнее всего, из-за присущей мне некоторой лени.
И когда помощницы Фатовой бросились искать бороды по коридорам Чапыгина, я был первой кандидатурой. Вторую нашли с трудом, где-то в недрах то ли постановочного, то ли осветительского цеха. Нашей с коллегой задачей было фланирование по фону для оживления действия.
Главные герои - знаменитые ленинградские актеры, в основном спорили и философствовали на крупных планах, а мы придавали «киношную» динамику и заполненность второму плану. У меня была и дополнительная задача. В финале трагедии суд приговаривал дочь императора к отсечению головы и я должен был вынести ее на руках из кадра навстречу смерти. Отрепетировали. Жажда славы добавила мне сил и я, как говорят свидетели, вдохновенно утаскивал девицу. Я так удачно исполнял все задумки режиссера, что был поощрён обещанием значительной роли в следующем спектакле.
Наступил вечер эфира. По всему городу у экранов телевизоров замерли в предвкушении мои близкие и дальние родственники, трансляция спектакля шла и за Уралом и в Прибалтике, где телеграммами была предупреждена вся родня жены и родня родни жены, а в братской Эстонии даже некоторые члены правительства. В комнате же телеоператоров даже недолюбливавший меня Главный оператор пересел поближе к монитору, очевидно в ожидании моего фиаско. Так мне потом рассказывали.
Я появлялся в кадре вовремя и кстати. Эфир шёл гладко, актёры играли увлечённо, спектакль явно удавался. Приближался финал, наступал мой звездный час, я взволнованно готовился. Принцессу играла изящная Ленинградская актриса, забыл, увы, кто именно, и на репетициях я блестяще справлялся, легко поднимая ее, запрокидывая в подмышку и изящно унося в сторону фонограммы народных рыданий и волнений ногами вперед.
Но, как потом объяснилось, принцесса в порыве творческого вдохновения перепутала мизансцену и вытеснила на обговорённую для уноса метку мать свою, королеву вселенной, актрису преклонных лет и внушительного веса. Видеть этот казус я не мог из-за тесноты съёмочной площадки и по нужной реплике схватил, как и репетировали, фигуру в белом на нужной метке, приподнял ее и тут же надорвался. А уж попытки унести эту тушу из кадра должны были вызывать у зрителя гомерический хохот. Дело в том, что у королевы был ещё блистательный финальный монолог, которым все действие должно было завершаться, и который актриса все последние недели вдохновенно репетировала. Естественно, она всеми силами и весом моему уносу сопротивлялась. В результате я ее с грохотом выронил и она, заслуженная актриса РСФСР, в кадр обратно приползла и, отпихиваясь от меня ногами, финальный монолог прямо в присевшую над ней камеру, спасибо коллеге, выдала. Пошли срочные титры.
Фатову откачали, цензор позвонил на пульт и всех поздравил, отметив немного «смятый» финал, я предпочёл на банкет не идти.
Где-то через неделю пошёл я в кассы Ленинградского вокзала покупать себе билет в Москву. Билетов, как всегда, не было. Но кассирша пристально на меня посмотрела.
- О! -, крикнула она товаркам, смотри, кто пришел! Это вы эту чушку об пол грохнули!? Здорово у вас это получилось! Мы всей семьей смотрели. Так ей и надо!»
И вытащила из-под прилавка билет на «Стрелу».
Comments