«А точнее?» — спросил он, отвернувшись к окну. За окном набухла сирень, черные скворцы выковыривали что-то из изумрудной травы, из желтого фургона выгружали перед соседним участком огромные керамические горшки и мешки с перегноем.
«Месяца два. Вряд ли дольше. Мы можем ещё вас подержать в клинике, но это ничего не даст, не хочу вас обманывать. Два раза в день принимайте это, два раза по тридцать-сорок капель не больше, болей не будет. Если будет тошнить, пейте больше воды. Два раза в неделю сестра будет приезжать к вам, делать укол. Не беспокойтесь. Однажды Вы просто уснёте.»
Трамвай катился по лесу. Оранжевые голые стволы обступили колею, перекатывались, передавали вагон друг другу. На повороте его коляску наклонило, какой-то мальчик подхватил, удержал. Они улыбнулись друг другу.
За кухонным окном сидел кот, ждал. Увидел у калитки коляску, засуетился, забегал, приветственно поднял хвост. Сквозь стекло блестел пол в дальней комнате и белела раскрытая на полу упавшая книга. Когда его увозила скорая, задели полку, книга упала и так все эти недели пролежала. Он загадал, что за книга и на какой странице раскрылась.
Книгу не угадал. А страница оказалась точно тридцать третьей. Ему на 33 всегда везло. И шкафчик в детсаду был тридцать третьим. И автобус этого номера шел к школе. И первый раз женился он Загсе с таким номером, правда, не очень удачно. А однажды на ипподроме 33-й номер принёс ему единственный в жизни большой выигрыш, сразу, впрочем, промотанный. И в возрасте Христа случилась единственная в его жизни любовь и радость. Пусть недолгая, но запомнившаяся до конца. И вообще красивая цифра.
Прежде всего он снял с кухонной стены календарь. Разорвал на страницы, скомкал и комок выбросил через кухонную дверь к забору, целясь в синий контейнер для бумаги у калитки, промазал, пришлось забираться в коляску, катить в сад, поднимать. В саду оглушительно пахло весной, он запрокинул голову, закрыл глаза и немного поспал.
Пришел соседский сын, который уже погода выполнял функции секретаря при нем, принес коробки для упаковки библиотеки, расставил их перед стеллажами, записал список поручений, которые были обдуманы ещё в клинике. Забрал стопку писем родным и друзьям, почтовый ящик был на соседнем перекрестке. Уходя накапал в стопку 30 капель, протянул ему. Он подумал и попросил добавить ещё три капли.
На закате вернулся из сада кот, обошел коляску, осмотрел хозяина, зевнул и растянулся, свесив хвост, прямо поверх старого толстого еще монитора. Монитор потому и не меняли, хотя давно надо было, настолько привык хозяин к этой пушистой завесе перед экраном, которую все время приходилось сдвигать в сторону.
Полистал почту, ответил на пару писем, удалил свои аккаунты из трёх соцсетей, все фотографии, все тексты, глянул по диагонали на ленту новостей, поморщился и отключился от сети. Навсегда. Свет в комнате включать не стал, так и сидел у окна, растворяясь в сумерках.
В полной темноте подкатил к нему сияющий тридцать третий автобус, неожиданно полный пассажиров, голосов, музыки.
Кот в последний миг примчался из кухни, заскочил в салон и радостно заорал. От этого ли крика или от чего другого лопнули почки в саду и всё вокруг зазвенело и закружилось.
Потсдам, 2022
Comments